Difference between revisions of "Военная тайна"

Latest revision as of 00:54, 11 January 2016

English Russian

Что я офицер запаса — это не военная тайна. Это точно. Что офицеров запаса призывают на учебные сборы — это тоже можно. Вот куда призывают — это уже нельзя. Поэтому я и не буду.

Нас привезли на автобусе и быстро переодели в форму с погонами. Мы стали одинаковые как билеты денежно-вещевой лотереи. И такие же зеленые. После этого с нами можно было говорить.
— Учтите, товарищи, — сказал полковник, — никогда. Никому. Ни при каких обстоятельствах.

И я подписался о неразглашении. То есть обязался не разбалтывать сведений составляющих военную тайну. Теперь осталось только узнать, что составляет эту самую тайну, а что нет. Иначе попадешь в глупое положение.

Когда полковник ушел, остался майор. Он с тоской посмотрел на горизонт и сказал:
— Так вот. Значит вы здесь и будете. Заниматься.
— Чем? — не выдержал я.
— Дыра, — сказал майор, игнорируя мою бестактность, — расписание работы столовой вас известно. Просьба не опаздывать.

Вечером мы долго спорили, куда нас привезли. Одни утверждали, что это танковые войска, другие — что десантные. Одно было ясно. Это не было военно-морским флотом.

На следующее утро нас повели за колючую проволоку. Проволока была в три ряда. Вот тут я уже затрудняюсь. Может быть это тайна, что в три ряда, а может и нет. Но замысел этого сооружения я понял. Когда шпион пролезет через три ряда, он весь исколется и умрет от заражения крови, потому что проволока ржавая. Ее специально ржавят.
— Разрешите обратиться, — сказал я майору по всем правилам.
— Обращайтесь.
— Когда нас отпустят?

Майор посмотрел вверх. Наверно, он определял не пролетает ли над нами шпионский спутник. На всякий случай он сделал каменное лицо. Я понял, что коснулся тайны. Поэтому я не разбалтываю, когда нас отпустили. Но, в общем, я уже тут.

В конце первого месяца появилась уверенность, что мы в каких-то технических войсках. совершенно случайно выяснилось, что майору знакомо слово "конденсатор". Впрочем он стал оправдываться, говоря, что еще в школе занимался радио и т.д.

Я служил хорошо. В столовую не опаздывал. И мне дали увольнение на родину. Я переоделся в гражданское и сел в автобус. Там было полно старух с мешками.
— А что, второй дивизион дежурный нынче, или первый? — сказала одна, обращаясь в пространство.
— Второй, второй, — загалдели остальные.
— Пора, значит, косить, — заключила первая старуха.

Я насторожился. Очевидно эти старухи никогда не давали подписку о неразглашении. Иначе я не могу объяснить последующего разговора. Они стали обсуждать какую-то ракету, которая вчера якобы упала с пусковой установки и сильно помялась. Назвали фамилии и звания ответственных за происшествие. Обсуждали возможную формулировку приказа. Вышел небольшой спор относительно модификации упавшей ракеты. Упоминали какие-то цифры, но я не запомнил.

В общем, когда мы подъехали к станции, я довольно неплохо знал тактико-технические данные. Один вопрос заинтересовал меня дополнительно.
— Бабушка, — спросил я, — а по наземным целям стреляют?

старуха подозрительно на меня посмотрела и поджала губы.
— А ты кто такой? — спросила она.
— Чужой он, — заметила другая. — Раз не знает, значит и есть чужой. Надо сдать его в комендатуру.

И меня, между прочим, сдали в комендатуру. И, в общем, правильно и бдительно поступили, потому что нечего совать нос не в свои дела...